«Предложение Сага-сэнсэя сделать собственную чашку для чайной церемонии я восприняла без особого восторга. С одной стороны, в то время у меня было чёткое убеждение, что каждый человек должен заниматься своим делом: сапожник – шить сапоги, пирожник – печь пирожное, а девушка аристократического происхождения уж точно не должна пачкать руки глиной. С другой стороны, наблюдение за изменением формы исходного материала в руках мастера всегда завораживало меня. Хотя, если быть откровенной, была одна причина, удерживавшая меня от большинства сложных начинаний: мне всегда хотелось сделать любое дело сразу и идеально.

На первый взгляд, можно найти противоречие приведённого утверждения всему написанному ранее тексту, ведь мне приходилось много заниматься, в том числе боевыми искусствами, чайной церемонией и даже некоторыми видами рукоделия, но все эти занятия, с точки зрения результата, неуловимы. Ошибки на тренировке заметит только учитель, но кому он может рассказать об этом? Что же касается, например, керамических изделий, то здесь все ошибки будут не только очевидны, но и статичны… Поэтому моё активное нежелание идти в гончарную мастерскую было продиктовано страхом посмотреть в лицо своей истинной сути: капризной и непостоянной.

…Утро моего визита в гончарную мастерскую выдалось на редкость погожим: светило солнышко, и лёгкий ветерок своими прикосновениями словно успокаивал мою мятежную натуру. Когда я чего-то боялась – всегда ворчала, так было и в тот раз: встретившись с Сага-сэнсэем у ворот его дома, я практически сразу занудила:

– Не понимаю, зачем мне нужно делать чашку для чайной церемонии? Ведь есть прекрасные умельцы, делающие великолепные работы. Антиквариат наконец… К тому же я никогда не буду заниматься гончарным мастерством. Зачем мне это?!

Сага-сэнсэй шёл немного впереди и, похоже, совершенно не обращал внимания на мои причитания. Само собой, я понимала, что поступаю неправильно, но остановить бесконечный поток жалоб было выше моих сил! Разговаривая сама с собой, я не замечала, куда мы идём, и уж точно не могла насладиться чудесной погодой и щебетанием птиц. Постепенно обиды и претензии ко всему на свете настолько сильно переполнили меня, что мне захотелось плакать, однако для себя плакать было глупо, и я решила посмотреть, видит ли Сага-сэнсэй моё горе. Когда я подняла глаза, то моему удивлению не было предела: мы снова стояли рядом с воротами дома Учителя чайной церемонии.

– Сага-сэнсэй, – удивлённо воскликнула я, совершенно забыв о желании немного пореветь. – Как это так: мы ведь гуляем уже больше получаса и до сих пор не покинули ворота Вашего дома?!

Сага-сэнсэй, не выразив ровным счётом никаких эмоций, отвечал:

– Милая Ханако-тян, с таким настроением, как у тебя, совершенно невозможно заниматься никакой деятельностью, а уж тем более такой деликатной работой, как изготовление чашки для чайной церемонии. Оглянись вокруг: даже птицы перестали петь из-за шума твоих противоречивых мыслей! Мы будем гулять до тех пор, пока твои мысли не утихнут. Пойдём!

Я была совершенно сбита с толку: что значит «будем гулять, пока мысли не утихнут»? Это мне совершенно не нравилось, однако после выволочки Сага-сэнсэя я шла за ним молча, переваривая в уме услышанное. Учитель прибавил шагу, и теперь я еле-еле поспевала за ним. Через некоторое время я начала уставать, и незаметно все мысли, так тревожившие меня до сих пор, куда-то исчезли, оставив только одну – желание поскорее добраться до гончарной мастерской, но вскоре из-за усталости и эта мысль как-то стёрлась. И когда я уже практически забыла о цели нашей прогулки, Сага-сэнсэй остановился около дверей гончарной мастерской».

Вишен цветенье,
Вдали различаю, иль рукова
Небесных фей
Колышутся на склоне Фудзияма
В лучах зари весенней?..

Фудзивара но Тэйка (Садаиэ)

Финальный показ Эмилио Морато первого дня недели моды в Paris Grand Palais был воистину триумфальным – пауза, оставленная зрителям для созерцания великолепной композиции из прекрасных мужских тел была выдержана идеально: инсталляция оставалась на подиуме ровно столько, чтобы успеть заинтересоваться деталями, но не рассмотреть их… Затем свет снова погас, подиум опустел, и под шум фотовспышек и дружных аплодисментов на «язык» для поклона вышел маэстро Морато.

Это был его «звёздный час»: овации продолжались даже после того, как маэстро Эмилио Морато покинул подиум. После оваций последовали эмоциональные обсуждения увиденного. Зрители постепенно покидали свои места, и вся лондонская компания, дополненная своими французскими друзьями и коллегами, собиралась возле Оогумаза, Миельмана и Тихонникова. Эти трое, несомненно, создавали вокруг себя ядро удивительной магнетической силы: даже те, кто по каким-то причинам не знал их, старались находиться где-нибудь поблизости, а вскоре появились Чинчираулли с Кифером. Буквально пробившись сквозь толпу возбуждённых зрителей, они оказались рядом с Оогумаза.

– О! Вы всё-таки здесь! – при виде их лицо Рёки осветилось радостью. – Семён, ты наверняка протоколировал закулисную жизнь? А где камера?

– Вижу, ты тоже рада меня видеть, – близоруко прищурился Семён, целуя руку несравненной. – А почему ты решила, что я сегодня работал?

Рёки задорно рассмеялась.

– Видишь ли, невозможно представить себе, чтобы модник Чинчираулли пропустил показ мужской коллекции Эмилио Морато. К тому же Джакен должен был быть лицом коллекции… Но поскольку в зале вас не было, то напрашивается только один вывод: Чинчираулли, прикрываясь твоей телекамерой, пробрался за кулисы, чтобы поближе рассмотреть модели нового сезона. Кстати, где ты бросил свою драгоценную камеру?

– Оставил в комнате Джакена, – почему-то зарделся Семён.

– Кто бы сомневался! – хмыкнул внимательно слушавший разговор Дерек.

– И нечего насмехаться, – начал заводиться Кифер. – Джакен, чуть ли не единственный достойный исключительного доверия человек!

– Кстати, как он тебе показался сегодня? – аккуратно поинтересовалась Рёки.

– Как обычно, прекрасен, может быть, даже слишком. А почему ты интересуешься?

– Есть причины, – решила уклониться от ответа Оогумаза-сэнсэй.

– Кстати, – включился в разговор до этого молчавший Чинчираулли. – Рёки-сан, можно ли считать, что Джакен публично обнажился?

– Сложный вопрос… – задумалась она. – Ты снова ввязались в пари?

– Когда есть достойный повод, почему бы немного не поиграть? – вопросом на вопрос ответил Чинчираулли. – Так как, можно ли считать, что великолепный Сакаэ Джакен обнажился?

– Пожалуй, я отвечу тебе на этот вопрос немного позже.

Заметив, что Тихонников направляется к ней, Рёки стала продвигаться к нему навстречу.