«На Оогамэ я возвращалась вместе с Сергеем на зоологической яхте. Сегодня явно был мой день: утром зоологи нашли новый вид ракообразных, и поэтому на остров Обезьян Сергей приехал один! Мы отплыли с острова уже на закате, исключительно, чтобы полюбоваться заходящим солнцем с океана… Это было так романтично!
Сидя на носу яхты и наслаждаясь ветром, в какой-то момент, я совсем забыла о Сергее, но вскоре он напомнил о себе совершенно неприемлемым в столь романтической ситуации образом.
– Почему у вас в группе запрещены любовные связи друг с другом? – спросил он совсем не о том, о чём сейчас мне хотелось бы с ним поговорить.
– А почему ты спрашиваешь об этом? – ответила я вопросом на вопрос, не меняя позы.
Этот вопрос раздосадовал меня.
– Но ведь это так естественно - стать ближе, когда проводишь с человеком вместе большую часть своего времени.
Этот разговор был для меня не слишком приятен, и я с большим удовольствием просто помолчала, наслаждаясь океаном, однако … ничего не поделаешь, нужно было проявить вежливость.
– Видишь ли, Сергей, – начала я, помедлив, чтобы решить: грубить или не грубить?
Не придумав ничего лучшего, я решила придерживаться спасительного нейтрально-вежливого стиля. Тем временем солнце садилось за горизонт, тёплый ветер дул в пурпурные паруса яхты, чайки летали в вечереющем небе, и небольшая стайка дельфинов присоединилась к нам и сопровождала уже несколько минут.
Обстановка становилась всё романтичнее, совершенно не оставляя места для грубостей… До берега оставалось плыть ещё минут пятнадцать, то есть в рубку Сергею нужно было возвращаться через десять минут. Он осторожно сел рядом со мной, внимательно рассматривая моё лицо.
– Если не хочешь, можешь не отвечать на мой вопрос. Наверное, с моей стороны это бестактность… – сказал он, решив нарушить неловкую паузу.
Я глубоко вздохнула и посмотрела на него. Он был очень красив, особенно в лучах заходящего солнца. По какой-то неизвестной мне причине, я очень любила закат солнца и всё, что он несёт за собой.
– Ничего особенного, я отвечу, – выдохнула я, то и дело отвлекаясь на прекрасные детали лица моего собеседника: чёрные пушистые ресницы, обрамляющие сияющие голубые глаза, прямой нос и умопомрачительные мягкие губы со сверкающими каплями воды на них.
Остановив свой взгляд на губах, я решила, что нужно сделать над собой усилие и продолжить разговор. Не без труда оторвавшись от созерцания прекрасного создания, я перевела взгляд на дельфинов и всё-таки продолжала:
– Сид, изучив истории всех величайших музыкантов, композиторов и исполнителей, пришёл к выводу, что личные отношения мешают творчеству, независимо от того, развиваются ли они среди группы или вне её…
– А ты что думаешь?
– Меня всегда учили верить научным исследованиям. Статистика подтверждает предположение Сида.
– Но ты не уверена? – продолжать гнуть свою линию Сергей.
– Меня учили, что в земных сутках 24 часа и ни секундой больше. Весь вопрос заключается в том, на что ты тратишь своё время…
– И тебе никогда не хотелось нарушить это правило? – спросил Сергей, пристально глядя мне прямо в глаза.
На горизонте появились очертания крупнейшего порта Оогамэ – Бекрукс: это означало, что Сергею через пару минут нужно было идти за штурвал. Я снова немного помедлила с ответом.
– Я постоянно нарушаю правила, но это принципиально ничего не меняет… Похоже, что лучше их не нарушать… – почему-то этот разговор разозлил меня. – Тебе пора заняться управлением яхты! Поговорим потом!
Сергей, сразу поняв свой промах, перед тем как покинуть меня, очень осторожно обеими руками взял мою руку и поцеловал кончики пальцев. На прощание он внимательно посмотрел на меня и произнёс одними губами:
– Извини, я не хотел тебя обидеть, принцесса!
После этого Сергей быстро встал и пошёл разбираться с автопилотом. А мои мысли, словно по волшебству, вернулись к острову Обезьян. «Что мне хотела показать обезьянка Муй? - думала я. – И на острове я поняла что-то очень важное про вопрос деда… Но только что?» Мысли рассыпались, и я решила просто наслаждаться последними минутками перед выходом на сушу».
В этом солнечном мире я не хочу умирать,
Вечно жить бы хотел в этом цветущем лесу,
Там, где люди уходят, чтобы вернуться опять,
Там, где бьются сердца и цветы собирают росу.
Жизнь идет по земле вереницами дней и ночей,
Сменой встреч и разлук, чередою надежд и утрат, –
Если радость и боль вы услышите в песне моей,
Значит, зори бессмертия сад мой в ночи озарят.
Если песня умрет, то, как все, я по жизни пройду –
Безымянною каплей в потоке великой реки;
Буду, словно цветы, я выращивать песни в саду –
Пусть усталые люди заходят в мои цветники,
Пусть склоняются к ним, пусть срывают цветы на ходу,
Чтобы бросить их прочь, когда в пыль опадут лепестки.
Рабиндрат Тагор «Жизнь» (перевод Н. Воронель)
Путь от мольберта ДюМонта до возлежащего на кушетке обнажённого Джакена показался Рёки бесконечным: она уже очень давно не была в гостях у ДюМонта и её внимание блуждало – всё замечая, но ни на чём не останавливаясь – по множеству различных замечательных вещей, находившихся на пути.
Артём был старомоден: он так же, как и Рёки, любил «бумажные» книги, и ими от пола до потолка были заставлены стеллажи, расположенные вдоль одной из стен, а те, что не поместились на полках, создавали живописные горки под мольбертами, столами или просто лежали на полу. На мольбертах, около стен и в ячейках специального стеллажа стояли законченные и незаконченные картины. Незаконченных картин было всего три: ДюМонт, вопреки мнению о ветрености художников, всегда заканчивал начатые картины и редко когда работал больше чем над тремя произведениями одновременно. То, что он начал рисовать Джакена при уже солидной нагрузке, говорило о его особом отношении к Сакаэ.
…Загорающий в лунном свете Джакен воплощал собой совершенство человеческого тела: как бы ни интересна была мастерская художника, но Рёки всё время ласкала его своим вниманием, непременно возвращающимся после осмотра очередной диковинки художника. Без сомнений, сегодняшние день и ночь принадлежали Джакену… Добравшись до кушетки, Рёки ещё раз обвела взглядом мастерскую и посмотрела на ДюМонта, спрашивая, какое место в композиции он отводит для неё.
– Пожалуйста, возьми из-под кушетки подушку и садись на неё лицом к Джакену, – громким шёпотом скомандовал хозяин мастерской. – Потом возьми его обеими руками за руку и замри. Я буду делать эскизы.
Рёки безмолвно повиновалась, боясь разрушить хрупкое равновесие между миром грёз и реальностью. Ловко достав ногой подушку из-под кушетки (в действительности их там оказалось гораздо больше, чем одна), Рёки устроилась на полу рядом с Джакеном и аккуратно взяла его за руку.
– Как долго ты добиралась сюда! – отчётливо произнёс Джакен, не открывая глаз.
Рёки вздрогнула, и её сердце бешено заколотилось, готовое вырваться из груди. Она глубоко вздохнула и ответила:
– Я думала, ты спишь… Денёк выдался не из лёгких.
– Это верно, – ответил он, оставаясь недвижимым. – Зачем ты заставляешь меня снова переживать всё это? Я с трудом смог уговорить Олли оставить меня здесь и пойти домой!
Джакен заметно разволновался.
– Рёки-сан! Прекрати волновать модель! – строго окрикнул их со своего места ДюМонт. – Он так хорошо лежал до этого: спокойно. Одно удовольствие было рисовать. Если он не сможет позировать рядом с уважаемой Оогумаза-сэнсэй, я тебя выгоню!
Лёгкая улыбка коснулась губ Рёки.
– Ну что Джакен, ты хочешь, чтобы я ушла?
Джакен крепко, но очень нежно сжал её кисти.
– Ни за что на свете! – твёрдо произнёс он. – Неужели ты думаешь, что после всего я смогу отпустить тебя?!
– Да я и сама никуда отсюда без тебя не уйду! – ответила Рёки и выразительно посмотрела на ДюМонта, бешено орудовавшего карандашом на очередном листе бумаги.
– Вы великолепны! – повторял художник. – Каждая поза – шедевр! Каждый поворот головы – эталон красоты. Главное - дайте мне время сделать наброски!
Рёки немного задержалась в новой позе: немного отвернувшись от Джакена и бросая взгляд на хозяина. ДюМонт ликовал: впервые ему удалось заполучить таких хороших натурщиков.
Убедившись, что гроза миновала и обожаемая им женщина никуда не уйдёт, Джакен немного ослабил хватку и теперь очень нежно перебирал её пальчики.
– 好き, – чуть слышно произнёс он на японском.
– Джакен, пожалуйста, – одними губами проговорила Рёки, глядя на него с мольбой. – Дай мне сейчас просто полюбоваться тобой! Ты так прекрасен! Мне нужно так много тебе сказать…
Тучка набежала на луну, и в этот момент тело Джакена напряглось, готовясь подняться.
– Лежать! – строго скомандовал ДюМонт, возвращая друга в исходное положение.
Ветер унёс тучку в сторону, и луна снова залила своими лучами совершенное тело юноши.
– Ничего не поделаешь, – философски заметила Рёки. – Сегодня мы во власти искусства!
Её пальцы чутко откликнулись на прикосновения Сакаэ.
